Факты истории Увельского района

Процессы чисток партии 1929 и 1933 годов в  Нижне-Увельском районе сами по себе проходили очень сложно. Было много противоречий, недоработок со стороны местных партгрупп, которые комиссиям по чистке рядов ВКП(б) иногда приходилось исправлять самим, что отнимало много времени.

В архивных документах не раз встречались сведения о том, что в ячейках по всему Увельскому району перед приездом комиссии по чистке, проводились различные подготовительные мероприятия. Такие как: партсобрания, на которых коммунистам разъяснялись решения ЦК, съездов, конференций партии и значение проводимого мероприятия – чистки. Местными ячейками были заранее приготовлены списки и характеристики коммунистов [Ф. 229 Оп. 1 Д. 132 Л. 68 – 93]. Их можно назвать самым настоящим компроматом против местных коммунистов. На каждого поверяемого в деле собирался ворох рукописных бумаг, от маленьких безграмотных записочек до полноценных «сочинений», впрочем, тоже безграмотных.

Однако  из секретного документа, отправленного председателем районной комиссии по чистке Н.-Увельской парторганизации А.А. Грингаузом председателю областной комиссии тов. Ройзенману можно увидеть совсем иную картину. По прибытию проверяющей комиссии в Н.-Увельскую, было выявлено, «что конкретной работы по подготовке к чистке в районе не проводилось». Здесь же, председатель комиссии указывает причину плохой подготовки: наличие чуждых элементов, которые занимаются вредительством [Ф. 229 Оп. 1 Д. 132 Л. 95 – 96]. Вот как всё просто! Хотя, скорее всего, подобный вывод был намеренно навязан комиссии кем-то из ответственных лиц за подготовку к проведению чистки в Н.-Увельском районе, чтобы избежать ответственности за плохо проведённую работу. Так же, из доклада Уралобкому ВКП(б) о работе Нехорошевского сельсовета видно, что коммунисты «ответственными себя не чувствовали», и работа комсомольцев велась очень слабо [Ф. 229 Оп. 1 Д. 132 Л. 42 – 44].

Главными сложностями при проведении чисток в Н.-Увельском районе было то, что партийные ячейки были очень малы по своему количественному составу. Всего в парторганизациях Увельского района на 1.01.1933 г. состояло 695 коммунистов (при населении около 18 тысяч человек), но в связи с проходящей чисткой, уже к 15.04.1933 г. их осталось 527 человек. В среднем, в ячейках было от 3 до 13 коммунистов (ячейка ВКП(б) механической мастерской Еманжелинского зерносовхоза в 1933 г. имела 15 коммунистов, и считалась большой), но каждую ячейку, независимо от количества находящихся в ней членов, необходимо было проверить. Второе, что тормозило комиссию, – значительные расстояния между населёнными пунктами, в которых находились ячейки.

Вот некоторые данные о проведении чистки в районе в 1933 году: «За 45 дней работы проверено 36 партийных ячеек»; «в среднем на каждую ячейку затрачивается 1,25 суток»; «из 187 коммунистов прошедших чистку, исключено из партии 44 человека, или 23,5 %; переведено в сочувствующие: из членов – 2, из кандидатов – 17 человек, или 33, 6 %. Из членов партии, переведено в кандидаты 14 или 13 % по отношению к членам партии прошедшим чистку. По социальному положению из 56 рабочих исключено 10 чел. или 17,9 %; из 127 крестьян – 34 чел, или 26,7 %. Из 44 исключённых – 18 чужиков или 40 %. Пассивно пребывающих в партии 10 или 22,7 %; перерожденцев 4 или 9,5 %; Нарушителей дисциплины 10 или 22,7 %; зажимщиков самокритики 1 человек или 2,3 %» [Ф. 229 Оп. 1 Д. 132 Л. 100 – 101].

Как гласит этот же документ: «Чистка идёт в основном на достаточно высоком идейно-политическом уровне: выявляется при проверке основное и главное; каверзных вопросов не задаётся, ответы на вопросы широко и понятно раз”ясняются». Если верить этому, то для партии важным было абсолютно всё, поскольку, по протоколам видна вся жизнь коммуниста – его прошлое и настоящее, и в некоторых случаях – будущее (как правило, не очень привлекательное). А что касается отсутствия «каверзных» вопросов, хотелось бы узнать,  к какому, в таком случае, разряду их можно отнести. В дальнейших описаниях мы процитируем их не один раз.

Комиссия проверяла членов и кандидатов очень тщательно, поэтому, протокол на одного человека занимал несколько листов. Протоколы большей частью напечатаны на пишущей машинке, но, понимая, что по ходу собрания это сложно было сделать, мы предполагаем, что они были напечатаны позже с рукописных стенограмм. В начале протокола помещалась справочно-биографическая информация о проверяемом. Она содержала постоянные для всех компоненты:

• ФИО;
• Год рождения;
• Год вступления в партию и № партбилета или кандидатской карточки;
• Служба в царской, красной или белой армии;
• Социальное происхождение;
• Образование;
• В каких партиях (фракциях) состоял;
• Какую собственность имеет;
• Должность и место работы (иногда заработная плата);
• Выплата сельхозналога, участие в государственных займах;
• Состоит ли в колхозе.

После этих сведений в протоколах фиксировался диалог проверяемого с членами комиссии, а также с присутствующими на собрании. Как правило, на проведение этой процедуры собиралось, нет, точнее сгонялось все село. Проверяют трех партийных, в зале – 150 жителей села. Хорошо, если всё это происходит зимой, а если в «горячую страдную пору»?! Вопросы членов комиссии были разными, но  отдельным блоком, как правило, шли политические вопросы.

По некоторым «лобовым» вопросам, задаваемым комиссией, видно, что, на проходящего чистку уже успели донести обо всех его пороках бдительные односельчане. Например: «Сколько выпили вина и с”ели яиц с Рыжонковым?»; «Были ли случаи, что вы варили утку?»; «Были ли случаи, что вы занимались выпивкой и в пьяном виде ходили по улице с гармошкой?» [Ф. 229 Оп. 1 Д. 123 Л. 38 – 39]. «Как обращались с рабочими за время работы в столовой?». Ответ: «Были случаи когда выбрасывал из столовой» [Ф. 229 Оп. 1 Д. 122 Л. 399]. «С кем пил»? [Ф. 229 Оп. 1 Д. 122 Л. 268]. Понятно, что на столе перед членами комиссии лежали тщательно разобранные материалы (характеристики, докладные записки, кляузы и т.п.), благодаря которым проверяющие знали наверняка о том, кто кого выкинул из столовой, о том, с кем подозрительным выпивал коммунист, и что уток он варил, и с кем яйца ел!

В прениях, также зафиксированных в протоколах, выступали все желающие высказаться в отношении коммуниста, проходящего чистку. Для кого-то это была уникальная возможность отомстить своему обидчику, тем более, если знал факт, порочащий этого человека, и это легко можно было выдать за «политическую бдительность». А что? Удобно! И сам в итоге молодец, и твой обидчик наказан. Колотушина – член партии, заявляла следующее: «Лушников был снят политотделом за пьянку, когда он выдергал бороду колхознику, а говорят что его втянули в пьянку это не верно он все же политически разбирается» [Ф. 229 Оп. 1 Д. 130 Л. 28]. Или вот, очень содержательное выступление члена ВЛКСМ Долинских: «Антонова подавал ложные заявление в Г.П.У. на Чискидова, пред. коммуны, что он кулак. Сама она вредительски относилась. Продавала молоко на 1 рубль дороже. Давала заявление на Монова, что у того мука имеется. Сделали обыск не нашли. Зачем клевещет на Рыжкова, вероятно за то, что он вскрыл как она наживалась на молоке. Пировала когда работала на молочной ферме. Пьяная несколько раз проливала молоко. Давала заявления на продавца, что самоснабженец, не подтвердилось» [Ф. 229 Оп. 1 Д. 130 Л. 45].

После подобного калейдоскопа вопросов, как правило, следовали выводы по проверяемому, и чётко прописывалось решение. Решение было весьма лаконичным и непременно содержало какую-либо из фраз: «СЧИТАТЬ ПРОВЕРЕННЫМ», «В ПАРТИИ ОСТАВИТЬ, НО…», «ИСКЛЮЧИТЬ, КАК…» и т.п. 

Коммунистов, которые по уважительным причинам (командировки, болезнь и т. п.) во время массовой чистки не прошли проверку, проверяли позже. Было несколько случаев, когда это делали без присутствия коммуниста, т.е. заочно [Ф. 229 Оп. 1 Д. 119 Л. 10]. Имелись и случаи, когда после заочной проверки проводили очную [Ф. 229 Оп. 1 Д. 119]. За разъяснениями и уточнениями иногда обращались даже в Москву, к тов. Е.Ярославскому [Ф.229. Оп.1. Д.16. Л.66].

Среди протоколов встречаются секретные документы, представляющие собой запросы в районный отдел ОГПУ, в которых просят проверить ту или иную информацию о коммунисте или его родственнике [Ф. 229 Оп. 1 Д. 118 Л. 48, 49, 53; Ф. 229 Оп. 1 Д. 131 Л. 128, 131]. Так же подобные запросы делались, когда какие-то подробности из жизни коммуниста были не известны комиссии по чистке. В этих же делах встречаются и ответы на запросы. Заключение одного из таких просто повергло в шок: «Других компроментирующих материалов на Зыряного А.Е. р/с ОГПУ не имеет» [Ф. 229 Оп. 1 Д. 131 Л. 134]. Складывается впечатление, что о человеке им хорошего и сказать нечего. Собирают только компромат в отдельную папочку и ждут, когда их попросят изложить её содержание.  Порядок пользования документами под грифом «секретно» был чётко регламентирован.

После проведения выездного собрания районной комиссии в какую-нибудь ячейку, если не было надобности провести повторную проверку (а такое часто бывало, например, по причине «имеющегося налицо правого уклона»), члены комиссии составляли выводы о работе ячейки в целом. В выводах указывались различные аспекты жизни села, в котором проводилась чистка. Рассматривалась не только партийная жизнь ячейки, но и хозяйственное состояние населённого пункта, результаты работы крестьян, уровень коллективизации, уровень культурной жизни села.

Тамже описывались самые вопиющие нарушения и преступления коммунистов, кто из них был раскулачен или отдан под суд. В выводах комиссии о чистке кандидатской группы Половинского с/совета Н.-Увельского района было зафиксировано, что глава сельсовета Шумаков выдавал «бедняцкие справки» кулакам [Ф. 229 Оп. 1 Д. 130 Л. 55].

Интересно, что в выводах могли «разгромить» ячейку «в пух в прах» (как это было с коммуной «им. Будённого» Дуванкульского с/с), заявив, что «работа районной комиссии происходила в особо неблагоприятных условиях вследствие отсутствия партийно-массовой работы ячейки, смычки отдельных членов ячейки с кулацким элементом, засоренность коммуны кулачеством, активными белогвардейцами, пробравшихся на руководящие посты в коммуне, семейственность и зажима самокритики», но при этом показатель по выполнению различных хозяйственных планов и директив, по нашим подсчётам, в среднем составил 97 %. Из десяти важнейших производственных заданий, жители коммуны не выполнили лишь план по поставкам шерсти, а также не выплатили страховку и госкредит. Всё остальное – 100 %, но при этом такие жёсткие выводы комиссии. Ничего себе «кулаки и белогвардейцы» поработали, поруководили! [Ф. 229 Оп. 1 Д. 130 Л. 1 – 11].

После того, как чистка была проведена, выводы сделаны – на этом ничего не заканчивалось, а, можно сказать, только начиналось. После чистки, ячейки должны были тщательно изучить выводы комиссии по чистке и, затем проработать (опять собрав селян на очередное заседание). Так, например, в колхозах, обслуживаемых Увельским политотделом, был проведён ряд мероприятий по ликвидации замечаний, сделанных при проведении чистки.

Во-первых, была проведена перестройка партячеек и их работы. «После чистки партии значительно увеличилась тяга к учёбе состоящих членов – кандидатов партии, а так же и  беспартийных». Стали больше привлекать беспартийных в «политшколы». Например: «в комуне Ленина посещаемость безпартийных 15 – 20 челов, а до чистки посещало 8 – 12 человек». Было отмечено, что после чистки «повысилась партийная дисциплина среди коммунистов», а также «значительно повысилась производительность труда в новой мастерской на основе проведения массовых мероприятий».

Во-вторых, организация товарищеских судов и проведение показательных заседаний, а также установка чёрных и красных досок, способствовали ликвидации опозданий на работу, снижению прогулов в 7 раз и увеличению числа ударников почти в 2 раза. Примечательно, что все эти мероприятия были проведены в очень короткие сроки. Первые сведения  о реализации выводов были доложены в районную комиссию по чистке рядов ВКП(б)  уже 20/ II – 1934 г., т.е. через четыре месяца [Ф. 229 Оп. 1 Д. 122 Л. 366 – 372].

Составной частью процедуры проведения чистки рядов партии, являлась апелляция о пересмотре решения комиссии. Подобных прошений из Увельского района было довольно-таки много. В 1929 г. из ЦКК ВКП(б) было прислано «Обращение партколлегии ЦК ВКП(б) ко всем КК ВКПб) и всем членам и кандидатам ВКП(б)» (очевидно, буква «н» в печатной машинке западает, хорошо ещё, что не «главные партийные буквы»!), в котором говорилось, что резко возросло количество апелляций. Многие, не дожидаясь официального вызова, приезжали в Москву, в надежде, что это ускорит процесс рассмотрениях их апелляций. Однако партия настоятельно рекомендовала «воздержаться от самовольных выездов в Москву, без специального извещения со стороны ЦКК ВКП(б)», ибо это никак не влияло на порядок прохождения дел.

Для рассмотрения апелляции, необходимо было предоставить внушительный список документов, хотя, если проступок из-за которого коммунист был исключён из партии не очень серьёзный, он мог ограничиться заявлением и выпиской из протокола [Ф. 229 Оп. 1 Д. 121 Л. 5]. А вот, например, тов. Дьяконенко был вынужден собрать 11 различных справок, актов и заявлений, чтобы его дело было принято к рассмотрению [Ф. 229 Оп. 1 Д. 121 Л. 10 – 11].

Гостев Иван Степанович был исключён из членов партии 16/XII – 1933 г. как политически неграмотный. В выступлениях присутствующих было сказано о нём следующее: «Карцев (член партии):   Гостев мало уделяет внимания вопросам рабочего снабжения, общественного питания. Культурных условий в столовой нет. Официантки не обеспечены фартуками. Массовой работы с сотрудниками не велось.

Калинский: Рабочие постоянно голодные. Столовая Рабкопа спит. Кормят ржаной мукой, это не мука, а хина. В столовой, как в отхожем месте. Ложек нет.

Лотков (ч/п) Массовую работу Гостев не вёл, на рабочие собрание не вытащить, всегда у него живот болит.

Великих (ч/п) Никакой работы Райпотребсоюза видимо по докладу небыло.

Как секретарь ячейки политруководства не обеспечил, не знает есть ли у его парторги. Быть руководителем не зная правого и левого уклона, это значит не обеспечить выполнение директив партии» [Ф. 229 Оп. 1 Д. 121 Л. 10].

Вместе с тем, после повторной проверки Гостева И.С., решение районной комиссии по чистке о переводе т. Гостева из членов ВКП /б/ в кандидаты было отменено [Ф. 229 Оп. 1 Д. 121 Л. 2]. Ивану Степановичу было возвращено имя добропорядочного члена ВКП(б).

В ходе чистки 1933 – 1934 гг. партийных рядов в Н.-Увельском районе из партии были исключены 187 человек. В период чистки были сняты с работы председатель райисполкома, председатель райколхозсоюза, народный судья, заведующий Маслопромом, редактор районной газеты «Слово колхозника» и другие руководители районного звена [33; стр. 209 – 210].